АЛЕКСАНДР ЦИКАРИШВИЛИ
АЛЛОТРИОФАГИЯ

Выставка проходит

на основной площадке - Marina Gisich Gallery.

Режим работы:

каждый день

с 11 до 19 часов.

Вход свободный.

Регистрация не требуется. 

В 2018 году группа «Север-7» была объявлена победителем программы коллекционирования молодого российского искусства Present Continuous, результатом чего стала персональная выставка и попадание в коллекцию музея M HKA в Антверпене.

В 2018 г. Группа вошла в шорт-лист Премий имени Сергея Курехина и Премии Инновация, а в 2020 г. выиграла премию им. Сергея Курехина за проект Lost & Found North-7 Expedition. 

Текст: Лиза Цикаришвили 

Начало. АЛЛО  

Аллотриофагия – неконтролируемая тяга к поеданию несъедобного.   
Если невозможно переварить реальность, то её нужно хотя бы проглотить, скрыть в себе. Сожрать, чтобы забыть. Если нет памяти, значит нет времени.   
Аллотриофагия сего дня – это беспамятство.   
Отправной точкой этого проекта стали фантазии о далекой Тропикалии – масштабном движении в культуре Бразилии 1950-х-1960-х годов, протестном по отношению к консервативному официозу режима военной диктатуры. Своим девизом оно выбирает «культурную антропофагию» – открытость, взаимное проникновению культур и языков.   
От Тропикалии, которая помнит и одинаково любит бразильские танцы, голливудские фильмы, кубинский ром и щи из квашеной капусты – к замкнутой машине наслаждения от поедания себя. От неврозов прошлого века к унифицирующему поглощению пластика – сплава всего со всем. Машина времени выезжает из загадочных и прекрасных тропических лесов, движется по ухабам, постепенно ржавея, замедляясь, забывая путь.

Остановка первая. Машина времени  

Перед нами – нечто, по сути, напоминающее капсулу времени, которая так и не была достроена и запечатана. Она застряла в вакууме, отменившем различия прошлого и будущего. В ней находится слепок временных слоёв, наполненных обрывками медиа-клеше, информационного шума и цифрового контента. Проект, который замкнулся на себя, проржавел и обветшал. Послание в будущее с рассказом о настоящем едет по шатким мосткам, покрытым землёй и мусором, и застревает в воронке всепоедающего забвения.  Машина движется от центрального «стола» – панорамы, макета, рождённого фантазией собирателя мусора обыденности, – и к нему же и возвращается. Автор этой застывшей машинерии одержим идеей создать свидетельство разложения времени, которое происходит на его глазах.  В центре макета – конечно же, голова (тирана? учёного? безумца?), тонущая в болотах безвременья, вынесенный во вне разум, который способен рождать только реплики себя самого.

Остановка вторая. Мы мутанты  

Мы движемся по кругу, постепенно удаляясь от логического центра – «стола», – по двум уровням-галереям из  слепков/отпечатков/изображений. Первый из них – линия космических пейзажей или земляных ландшафтов, ставших свидетельством разложения символического порядка. Эти загадочные картины в равной степени могут отражать как фантазии, устремленные в беспредметность космического будущего, так и рыхлую материю, оставшуюся по ту сторону всего того, что мы могли бы переварить или описать словами.    
Второй уровень населен портретами «мутантов» – аллегорических персонажей, составляющих некую иконографическую систему. Авторский метод каталогизирования искажений, девиаций образов популярной, «народной» культуры вынужденно превратился в летопись схождения в пучину паранойи разрушения и самопоедания. На этом пути нам встречаются образы земляно-цифровой новостной инфо-тик-ток культуры, которые скрещиваются с постсоветскими призраками малиновых пиджаков, мутируя и давая новых потомков. Бог-Бабка-Отец-Русская Тропикалия-Другой-Сын... Эти символические герои меняют костюмы, парадоксальные аксессуары и атрибуты новой реальности, лишь усугубляя при этом старый господский порядок – вязкий, как сама земля, и дремучий, как топовая звезда тик-тока. 

Остановка третья. Надежда или Дайте лестницу

Тропикалия – революционный проект сплетения культур, национального и межкультурного, рождённый поколением бразильских художников и поэтов времён военной диктатуры. Победа революции разворачивает рельсы машины времени обратно к началу. Революционеры вырастают в партийных деятелей, надевают костюмы, не узнают сами себя. Носы удлиняются, змея самообмана выползает на первый план. Диссидентствующие поэты Лианозовской группы вполне могут превратиться в функционеров или бандитских шансонье. Реальность оказывается бутафорией, декорацией, сквозь которую просвечивает жуткое. Флаг долгожданных перемен оказывается флагом импортного спортивного костюма – не символом свободы, но мечты о вседозволенности денег. Круг замыкается. Кащей отменяет время и память. Дальше – только бесконечная череда костюмов и профилей с длинными носами. Однако, если выхода нет, то его надо вообразить. Возможно, вспомнив о материальности, буквально сварить его из проржавевших труб. В месиве земли застряла тележка с одним колесом. Если есть колесо, значит будет движение... Холодный космический вихрь кружится, все же манит к «другим временам».

Финал. Cale-se

«Cale-se» (букв. «молчать», «заткнись») – возглас, отсылающий к бразильской песне, ставшей в своё время гимном против цензуры режима военной диктатуры. Корабль насаждаемого тотального «счастья», предлагающий заткнуться и есть, погряз в тине из мусора и газетных вырезок. Обрывки прорывающихся воспоминаний не дают ему набрать ход. Всеми любимое с детства лицо «карлицы», оказавшейся когда-то, по мнению тирана, не достойной представлять советских женщин, теперь стало женским лицом скорби и памяти. Как во сне, она смотрит спокойно и печально. Она знает – лилипуты никогда не смогут переплыть реку вечной ненависти. Их холодильник никогда не достигнет другого берега, а Дуремар так и не дозвонится Начальнику. Они останутся медленно бурлить в вязком котле беспамятства.