10.203
Как нарисовать пустоту
Как ее нарисовать – это не вопрос к зрителю или себе. Это пример практического выживания в условиях новой реальности, в которой мы все сейчас находимся. Нельзя сказать, что тема пустоты вдруг стала актуальна. Нет, эта тема была всегда и возникает регулярно в острые политические периоды. И в персональные периоды художника, который продирается сквозь обстоятельства проблем жизни. Я бы сказал, что вопрос пустоты – это всегда об осознании бренности и не решаемости вопроса “А что же будет потом?”. Можно вспомнить послевоенное время в Европе в 50-х когда крах гуманитарных идей привел к критическому восприятию всего наследия культуры и вывел к дефигурализации образов. Затем эти жесты стали осознаваться не только как протест, но искренний поиск духа и соединения его в эмоциональном жесте. Понятно дело, что идея пустоты прежде всего напоминает нам идеи восточной философии и практики. Последние 40 лет идеи Буддизма и Адвайта-веданты, глубоко пронизывают практики художественных высказываний и в Америке и в Европе. Подобное остается актуальным и сейчас, для нас, как для представителям западной цивилизации нацеленной на практичность, целесообразность и прибыль это выглядит как выход в «свободную зону». Идеи пустоты, приятно оттеняют весь окружающий нас быт и предлагают зрителю тему отсутствия, даже духовного бескорыстия. Возможно и так, но не в этот раз.
Понятное дело, что изображать пустоту – это как изображать ум на своем лице, вроде и можно, запретов нет, но подлог ощущается. Зачем, скажем, вообще тогда трогать чистый незапятнанный холст, чтобы рассказать нам, что это пустота? Оксюморон. Получается, с точки зрения концептуального художника, этого делать и не надо. Но в этой выставке мы находимся в диалоге не с концептуалистами, а с совсем другим типом людей. Эти люди, не получившие художественного образования в официальных институциях, практикуют другие принципы деятельности, а, следовательно, и подход у них свой.
Если мы вернемся назад в историю галерейной практики, когда истеблишмент 80-х в Америке начал задыхаться в своей элитарности, а послевоенное поколение художников Европы, прошедшее войну, а некоторые и концлагеря, уже стали классиками. Галеристы задумались о новом вливании крови в диалог с обществом и обратились к уличному, «народному» визуальному творчеству. Прежде всего это то, что окружает нас до сих пор на улицах с их высказываниями в лаконичных парадоксальных фразах или просто оставлении своих знаков брэндирования и доказывании себе и всем о своем присутствии в индифферентном к ним мире. Так появились Жан-Мишель Баския, Кит Харинг, Шепард Фэйри, Стэш. И многие, кто занял нишу пробивных самоучек, кто мог бы сказать о себе, «мы соль земли, мы и есть этот народ».
Здесь практики, вышедшие не из академий и резиденций, а с улиц и подворотен. Они предлагают себя в качестве художественной альтернативы. Их достоинства – это долгая практика ведения партизанских боевых действий на большом поле культуры общества. Включая все незаконные взламывания норм о сохранности культурного наследия или общественного порядка на транспорте. Рисования на вагонах электричек и стен заводов, брандмауэров и парадных. Да и травмы города, нанесенные ими, похожи на набеги кочевников. Конечно, мы вспомним, что мы это знали всегда, что даже на перилах Святой Софии зашедшие туда викинги оставляли свои руны, царапая их на память. «Аринбард вырезал эти руны» гласит там, чем и остался в истории с XI века. Но это археология, скажет прозорливый, а не искусство. Почему мы до сих пор принимаем и интересуемся этим действием?
И где тут ценность для общества? Какую роль они выполняют? Зачем нам нужно то, что они делают? Мой ответ прост, как и все на свете не имеет значения, если оно нам не нравится, то и их присутствие не имеет значения. Я думаю, это поколение 30-летних энергичных людей, кто уверен в себе, в своем тестостероне и своей неотразимости, что многим этого будет достаточно для того, чтобы иметь к ним симпатию и потратить время, стараясь принять их существование не только в навязываемой нам улицей своем присутствии, но и в элитарном месте галереи, где бьются художники и интеллектуалы.
Именно отсутствие сложной концепции, вопреки неподготовленной платформе, с невыясненными до конца мотивами своего языка или не желанием его выяснять, и кроется та корневая суть действия, когда интеллектуал может горевать о не решаемости формулы бытия, а они в свою очередь ее проявляют своей настойчивостью. Группа под названием 10.203 – это не манифест искусства, это лишь номер арендуемого пространства для совместных действий. Как и часто бывает в нашей жизни, когда случайные события создают набор ингредиентов для получаемой реакции. И пусть рисования пустоты остается для кого-то вопросом, а для кого-то ответом, но то, что мы проявляем, несем ценность своего существования через свою деятельность, через волю и энергию, через иррациональность наших желаний и бесстрашие нашей жизни, для меня вот это остается и ответом, и смыслом.
Виталий Пушницкий
