Рудьев Андрей

Свою рефлексию по поводу времени, цивилизации, актуальных проблем или разбитого сердца художник выражает, пропуская идею сквозь фильтры своей личности, своего опыта, мировозрения, эстетических пристрастий. Холст – это граница, линия встречи внутреннего (художник) и внешнего (время), от этой встречи возникает энергия, питающая мое искусство.

В целом мой творческий фокус сконцентрирован на понятии «цивилизация». Я обращаюсь к разным темам, но все они, так или иначе, находятся в парадигме различных проявлений человеческой деятельности.

Проект Андрея Рудьева «1:20» – очень личный, авторский рассказ о «Духе времени», который растворился в бесчисленном множестве разных взглядов, макетов этой реальности, каждый из которых создан в попытке найти свое убежище: место, где логика порядка будет хоть сколько-нибудь ясна. Сегодня мы наблюдаем побег каждого в собственное «время»: свой макетик действительности, склеенный из воспоминаний, отпечатанных на сетчатке образов и значимых сюжетов из символической истории мира. Автор будто бы наблюдает тысячи разных времен, пролетающих вихрем в одну единицу времени. Коллажный метод и сложносочиненность рассказа множат взгляды перемигивающихся друг с другом персонажей: юные ученики школы бокса с удивлением смотрят на лысоватых лидеров ГКЧП, одетых в побитые молью костюмы, все тот же фантомас постоянно возвращается в масках новых должностных лиц, хоровод памяти замыкается, а беззаботная пара селебретис хохочет в глаза зрителю, не замечая полыхающего за спиной горизонта...

В этом лабиринте многомерного нарратива постоянно наталкиваешься на микро-противостояния: прошлое и настоящее, порядок и хаос, беспечное и тревожное, мускулинное и шаблонно-женственное. Становишься свидетелем светских бесед между образами, наполненных взаимными колкостями, – обоюдных подмигиваний истории. 

Лиза Цикаришвили

Как в советской песне «Из чего же сделаны наши мальчишки», Рудьев и его картины слеплены из смеси советской иконографии, западного фетишизма, метафизики, конструктивистского дизайна и техномузыки. Виллем де Кунинг как-то сказал: «Живопись всегда была мертвой, и я не хочу, чтобы это меня беспокоило», и Рудьев этого не хочет. Поэтому он продолжает запечатлевать на холстах свои находки, которые образуют новые ячейки в ящике его истории. Работы Рудьева окутывают чувством ностальгии и винтажной привлекательностью, передают ощущение «взгляда на тысячу ярдов» – погружают в меланхолическую отстраненность и вырывают из настоящего.