ГРАФИКА. 2005-2006.
ЖИВОПИСЬ. "ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПРОЕКТ". 1996 - 2022.
В 1994 году Керим Рагимов начал свой «Человеческий проект».
В картинах и рисунках, созданных на основе медийных образов, художник представляет анонимные групповые портреты. Он скрупулезно воспроизводит ту или иную сцену, обнаруженную им на страницах массовых изданий. Герои «Человеческого проекта» связаны определенным эмоциональным состоянием — болью, радостью, гневом, гордостью. Керим Рагимов задает вопрос, что такое гуманизм в эпоху масс-медиа, когда события не существует, оно создается, когда история не обладает априорной достоверностью, она конструируется на наших глазах средствами массовой информации.
Виктор Мизиано писал: «...исходное для поэтики Рагимова признание медиальной природы реальности имеет целую традицию в русской художественной культуре. Если в западном искусстве медиа реальность была открыта поп-артом, то в русском — соц-артом и концептуализмом 1970-х, посвятивших себя проблематизации знакового универсума советской идеологии. <...> В постсоветский период знаковый универсум потерял устойчивость — он стал хаотичным, многосоставным, текучим. <...> Художник уже не мог ухватить медиа реальность удвоением ее конструкции или тавтологическим воспроизведением отдельных знаков — знаков стало слишком много и они стали cлишком быстротечны. Поэтому художники вынуждены были пуститься по водам медиа потоков, становясь в своей работе столь же фрагментарными и текучими. <...> Думается, что это ощущение и призвало к жизни поэтику Рагимова. Ведь проект его исходит из того, что невозможно разорвать медиальную поверхность, невозможно придать ей глубину, как и невозможно нащупать зоны ее отсутствия. Единственно, что возможно — так это попытаться приобщиться находиться за обратной стороной поверхности медиа».
Сам художник так определяет свое творчество: «... я думаю, что в основе серии Человеческий проект лежит иконическое восприятие образа человека в восточно-христианском его понимании. Речь идет об образе, Первообразе, связи между ними, трепете перед ними и этой связью. Живописный код здесь— не больше, (но и не меньше), чем знак традиционности, символ самодостаточности и след созерцательной практики одиночки. Я ощущаю себя человеком, сигнализирующем о человеческом вовне пространства цивилизации перед концом ее истории. Автором, отрекшимся от авторства этого мемориального послания в пользу его персонажа и героя — человечества».