Для Виталия важно, что автор находится в полном единении со своими работами, по сути работы нового проекта — это сертификаты на подписку образа мыслей художника за период. И мысли эти лежат в области теории искусства больше, чем в области манифеста. Так абстрактная форма для Пушницкого нераздельный случай реальности, приблизь предмет или удали и вот перед вами выпадение в абстрактный язык, так и с литературными метафорами, чем более конкретен образ, тем более ускользает реальность. Битва аполлонического и дионисийского кажется Пушницкому оконченной (хотя бы на время), аполлоническое проиграло, но отпускать его автор не собирается. Наоборот, попытка внести гармонии, свет, цвет, классические фронтальные композиции возвращаются с новым дыханием, то ли это сентиментальная настойчивость автора о прошлом, то ли это заклинание на превращение к своему новому состоянию.
ОРФЕЙ В АИДЕ. 2022–2023
GAP. FOREST. 2022
В 2023 году в рамках проекта «Орфей в аиде» вышла вторая книга художника, под названием «Лес». «Лес», как и предыдущая книга «Сад», — ставшая первым литературным опытом автора, — не является ни мемуарной, ни художественной прозой, а скорее напоминает древний восточный трактат об искусстве, написанный автором с представлением о мире, в котором остроумные интерпретации античных мифов соседствуют с лиричными рассуждениями о природе материи. «Лес» включает 60 новых графических работ, которые являются не просто иллюстрациями, а неотъемлемой частью проекта. Художник ведет речь о временных отрезках, эпохах и эонах — периоды, которыми можно разметить его эволюцию, не исчисляются годами. Метафоры Пушницкого пространны и многослойны, не стоит читать их контекстуально. Для Пушницкого важно, что автор находится в полном единении со своими работами, по сути работы нового проекта — это сертификаты на подписку образа мыслей художника за период. И мысли эти лежат в области теории искусства больше, чем в области манифеста. Так абстрактная форма для Пушницкого нераздельный случай реальности. Чем более конкретен образ, тем более ускользает реальность. Но пластического языка Виталию недостаточно, он обращается к тексту. Это фактически моноспектакль: автор констатирует тезис о невозможности фиксации ни себя, ни времени, ни пространства.
