Кустов Владимир

ДИАЛОГ БУБНА И ОГНЯ

Валерий Савчук: В этой серии важны обстоятельства съемки. Экспозиция такова: музыкант бил в большой бубен ручной работы, привезенный из Бурятии, вблизи пламени. Поскольку от бубна шла мощная звуковая волна, стихия воздуха-звука ударяла в огонь, который на разную интенсивность и характер звучания каждый раз реагировал уникальной конфигурацией. По сути, перед нами документация диалога двух стихий и диалога музыканта и художника, ведущихся в метафизическом измерении. Фотография здесь – не просто средство фиксации действительности, а метафора самого взгляда художника, способного уловить нечто незримое. 

Из более чем 1000 отснятых фотографий отобраны 64 и скомпонованы в блоки по 4 снимка, в которых прослеживается общий ритм, особая тональность высказывания, поддерживаемая разнообразными антропоморфными, зоо- и фитоморфными образами. 

Александр Кириллов: И как представляется, образов в своей «нулевой степени», т.е. до всякого означивания. В огне, как в первоэлементе, отражаются и другие первоэлементы. Текучее состояние воды, например. В результате каждый может увидеть в этих работах то, что вызовет свой ассоциативный ряд: движение, поток, непрерывное изменение. Так художник погружает нас в процесс со-участия и со-зерцания. 

ВС: Текучесть огня отражает момент зарождения вещества, находящегося в словно бы в довещественном, плазменном состоянии, или иначе, состояние Хаоса, который еще не был побежден Космосом и который еще не застыл, не оформился, не организовался. 

АК: Это ощущение динамики передается не только на содержательном уровне самих образов, не только в контрастных провалах пламени и тьмы, но и в ритмической структуре всей серии, через колебание между непрерывностью и разделением. Видение автора максимально выражено в момент выборки 64-х работ из тысячи. При отборе задействован весь его жизненный опыт, его страхи, надежды, взросление, воспитание, культура, но, что еще важнее, его интуиция, его способность вынести уникальный внутренний опыт вовне и сделать его доступным для другого. 

ВС: Согласен, Книга Огня, выражая диалог бубна и огня, воздушной и огненной стихии, вовлекает меня и, уверен, вовлечет зрителя в сложное визуальное и метафизическое приключение. 

Валерий Савчук, Александр Кириллов

Проект Владимира Кустова «Экспериментально-педагогическая выставка «… И ЛЮБОВЬ» с виду устроен как эссе о воспитании и взрослении. Это одновременно и посвящение, и послание потомкам, и наследство, и назидание, и прорицание. Перемещаясь из одной экспозиционной зоны в другую, посетитель следует по пути формирования внутреннего мира ребенка. При этом художник подспудно тестирует зрительские интеллектуальные способности, выясняет, как тот справился с личностно-образующими конфликтами, получил ли достаточно любви, готов ли войти великую усыпальницу культуры. Технически, главными героями выставки являются устаревшие носители информации, умирающие медиа — почтовые марки, виниловые и шеллаковые пластинки, книги, напечатанные на бумаге. Художник использует излюбленный петербургский прием — спасение через музеефикацию: дорогие автору, но уязвимые вещи и явления изымаются из оборота, меняют статус и функцию, помещаются в капсулу времени.

Серия ксилографий Альфреда Ретеля «Ещё одна пляска смерти» посвящена попыткам революционного преобразования Германского союза в 1848-1849 годах. Художник сам оказался свидетелем майского восстания в Дрездене, того самого, после которого был арестован Бакунин, а Вагнер был вынужден бежать в Цюрих. Сюжет серии прост: пробужденная революция, она же смерть, приходит к простолюдинам, соблазняет их обещаниями равноправия для всех, подстрекает начать мятеж, а после разгрома и гибели пошедших за ней, удаляется в лавровом венке, как единственный победитель. 

Ретель, как и многие его современники, интересовался поисками «немецкой национальной традиции» в искусстве. Его смерть-скелет, единственный уравнитель, приходит из позднесредневековой традиции или может из цикла гравюр, сделанных в XVIвеке Гольбейном Младшим. Появление этого архаического существа на баррикадах девятнадцатого столетия, изображенных с документальной детальностью, создает эффект, вероятно не входивший в замыслы автора. Смерть, а значит и революция, что-то вроде вечной стихии, которая все равно проявит себя, сколько ее не опасайся. 

Владимиру Кустову, давнему исследователю форм некро неизбежности, этот вариант прочтения должен быть близок. Ксилографии Ретеля, показывающие революцию как катастрофу, он аккуратно покрывает знаками революции как повседневности. Для этой процедуры художественной перешифровки он использует марки РСФСР, полученные сходным образом: звезды с серпом и молотом напечатаны поверх дореволюционных двуглавых орлов. 

Анастасия Котылева