Ботанический аттракцион завораживает и притягивает наше внимание. Художник как последовательный дидакт, учит нас созерцанию становления: вот здесь при перемещении света, как в мире Платоновской пещеры, ождаются фигуры понимания – схематы. Колбы то отбрасывают тени на стене, то вдруг самоустраняются в прозрачность.
Символические конфигурации лабораторной посуды образуют аллегорию человеческого тела – полости и течения, разъемы и растворение одного в другом. Аффективной кульминацией выставки является малозаметное событие, имеющее для автора глубокое символическое значение. Такое явление как дисперсия воды, преподанная как изысканное гастрономическое блюдо через систему реторт и колб, схватывается как флюидная алгебра сияния.
Распадение спектра образует радужное свечение, словно намекая на соприродный характер искусства как вести бога. И будет радуга [Моя] в облаке, и Я увижу ее, и вспомню завет вечный между Богом [и между землею] и между всякою душею живою во всякой плоти, которая на земле. – Ветхий завет, Бытие, Гл. 9 ст. 16
