СЕРИЯ "МАГДА&ЛИНА". 2010.

Магда и Лина — это куклы. А может быть, Магда и Лина — это девочки, которые играют в куклы. А может быть, кто-то из них, например Магда — кукла, а другая, например Лина — ее маленькая хозяйка. Дмитрий Грецкий, который рисует кукол крупным планом, не дает ответа, кто из двух обладательниц женских имен живая, а кто пластмассовая — и тем самым закручивает всю интригу выставки. Для Дмитрия Грецкого «точкой перелома» стала тема живого и неживого. В XXI веке эта тема оказывается гораздо сложнее, чем, например, в веке XIX, чем просто разделение на плоть и пластик. Грецкий рисует крупноформатные «портреты кукол: персиковые щечки, широко распахнутые стеклянные глаза, призывно приоткрытый пухлый ротик. Но если для неиспорченного зрителя двухвековой давности вся эта розовощекость и пухлявость была бы просто имитацией детскости, чистоты и невинности фарфорового пупса, то нынешние ценители распознают в мерцании неживой плоти прежде всего сексуальное предложение, причем предложение коммерческое. И то, что предлагаемое к потреблению тело — искусственное, не имеет вообще никакого значения: в конце концов, секс-иконы нашего времени — фотомодели, актрисы, певицы — тоже отфотошоплены глянцевыми журналами до полной пластмассовости, а картинки на экране компьютера и товары из ассортимента секс-шопов более чем успешно конкурируют с живыми женщинами. Красота и желанность перестали ассоциироваться с жизнью, между миром желания и миром повседневности пролегла четкая граница. Для Грецкого самое важное — что эта граница, пролегающая в мозгах живых людей, совпадает с границей между живым и искусственным. Об этой границе он и делает серию «Magda&Lena». «Магды» и «Лины» Грецкого с их раскрашенными лицами и длиннющими синтетическими ресницами нарочито неживые, никто не примет их за людей — и в то же время они гораздо больше похожи на рекламных красоток, чем любая, даже самая ухоженная живая зрительница в галерее. Похожи не потому, что как-то по-особому красивы, а именно потому, что искусственные. В этом смысле куколки Грецкого наследуют европейский миф об искусственном человеке, который именно в силу своей искусственности становится сверхчеловеком — но если Голем и Франкенштейн были призваны вселять в наших прапрадедов-читателей ужас перед ожившим механизмом, то у наших современников этот ужас при виде глазастых и губастых кукол Грецкого обязан смешаться с восхищением и желанием. Картины Грецкого ставят перед зрителем вопрос о сущности человеческого. О том, что и как делает нас людьми даже в век тотальной дегуманизации публичного пространства, когда и популярность, и красота не только не предполагают человечности, но и противостоят ей. О том, по каким признакам мы всё-таки еще отличаем живых от искусственных. О том, чем кукла всё-таки не похожа на живого человека — хотя, может быть, и выглядит лучше и презентабельнее его. О том, что такое жизнь. Именно с этой, отстраненной от злободневных вопросов точки зрения проект «Magda&Lena» становится не только протестом против идеологии потребления всего на свете и женщины в частности, сколько вдумчивым исследованием того, как в сознании современного человека сосуществуют живое и неживое. Как они вместе изменяют наше отношение к основам человеческого бытия. Как, например, эротизм превращается из самого живого проявления жизни в стремление к недостижимому идеалу — тем более недостижимому, что мертвому. Как образ раскрашенного дитя-пупсика превращается в эталон красоты, а образ реальной взрослой женщины перестает этим эталоном быть. Как, наконец, мы теряем способность различать настоящее и ненастоящее — или, напротив, ненастоящее и становится нашей реальностью.  И еще работы Грецкого чисто технологически работают как мина замедленного действия, подложенная под современную массовую эстетику. Формально их можно отнести к жанру фотореализма: они и напоминают «перерисовки» с фотографии. Художник тщательно копирует каждый блик, каждый отсвет на щеках своих неживых натурщиц. Тем не менее весь реализм живописной техники Грецкого полон иронии: художник словно смеется сам над собой, прекрасно понимая, что никакой Микеланджело не сделает свою натуру привлекательнее, чем простой дизайнер на зарплате, в чьи служебные обязанности входит «глянцевать» портреты  фотомоделей. Грецкий одновременно и копирует работу тружеников фотошопа, и иронизирует над ней. Что важнее — он заставляет зрителей задуматься о разнице между дизайнерской картинкой и оставшейся за кадром живой жизнью. 

Анна Матвеева

CARGO СКАЗКА. 2025

Практика художников Дмитрия Грецкого и Евгении Кац на протяжении многих лет связана с раскрытием свойств и возможностей «карандашного» рисования. Выставка «CARGO сказка» может быть увидена как несколько эпизодов многосерийной истории Грецкого и Кац, сцепляющей несколько сюжетов. Первый развивается от небольших расчерченных листов, вырастающих в многометровые «Занавесы», рисунок дополняется слоями металлической сетки рабицы, штрихи или следы их стирания вырастают в пространство пластиковыми хомутами, черными или белыми. Следующий разворот – возвращение из абстракции в фигуративное рисование, но уже видоизмененное опытом создания изображений, которые невозможно рассмотреть. Зал преград предваряет или защищает вход в пространство секретной рыбалки. Здесь, уже с помощью фигуративной графики, художники представляют двух персонажей, занятых самозабвенной растратой времени. Расположившись на палубе моторного катера, они пытаются загорать нагишом, забрасывать удочку, помахивать веслами или придумывать иные формы досуга, но все их действия происходят в замкнутом помещении гаража и выглядят постановочными. Новелла о доверительной близости, скрепленной ритуалами намеренно нелепого позирования друг для друга, также может быть прочитана как аллегорическая история о побеге от реальности, или как справочник, собирающий сведения о разных формах смещенной активности людей в стрессовой ситуации. Очевидная интимность серии усиливается сходством персонажей с авторами, или точнее художники используют как моделей самих себя.


Анастасия Котылева

Действует возрастное ограничение 18+.

ОБЪЕКТЫ. НАРЦИСС. 2021.

Нарцисс - это проект, который родился на основе размышлений о дилемме самодизайна, и её корреляцией самоцензурой. Говоря о персональной идентичности, можно предположить, что ее легко переписать, поэтому мы достаточно скептически относимся к объективной оценке «Себя» и к тому, в какой форме мы можем существовать. 

Действительно ли мы существуем или это просто наше «представление о себе»? 

В проекте используется «простой» материал - чёрная металлическая сетка рабица, которая играет символическую роль. Концепция «сети» вступает во взаимодействие с понятием «networks» и заставляет задуматься о проблемах глобальных взаимоотношений и солидарности, столь актуальных сегодня. 

Сэндвич из рабицы и тонкой кальки с графическим рисунком - сочетание несочетаемого, присутствие внутри и снаружи - суть тех ощущений, которые испытывает современный человек.

Наша память постепенно десубъективизируется, «индивидуум» исчезает, находится в состоянии глубокого кризиса. Современный Мир поглощает ацентрическая индексическая зона, в которой человек заменяется специфическим «вымышленным я». В настоящем, мы фантазируем о времени, когда фотосинтез станет возможным и для человека.