Богомолов Глеб

Глеб Богомолов был среди тех авторов, в работах которых формировались новые пластические «коды» и рождалась художественная система, соединяющая канонический язык прошлого и символические аллюзии современности в самобытную изобразительную структуру. Особенностью творческой интерпретации истории в искусстве Глеба Богомолова стало ее романтическое восприятие, переживание далекого прошлого как субъективного психологического опыта, доминанту которого при всех обстоятельствах составляла православная русская культура. Все остальные семантические слои в произведения Глеба развиваются и раскрываются на основе образов и символов православной традиции. Это позволяет Богомолову прийти к главному в его творческой концепции – к достижению гармонического созвучия современного мироощущения и образов древнего искусства, неразрывности эстетического чувства нашего времени и канонических художественных реалий.

«Мне необходимо рассказать, с чего все началось. Я огляделся и увидел тех, кто окружал меня. Герои, холуи, конформисты, гладиаторы, еретики… беспощадные, мерзкие, жестокие, надменные…Они надвигаются, они рядом… <…> Стоп! Спокойно. Так было всегда, вчера… в прошлом веке… в античности…»

Монолог художника. Герман М. Ю., Кушнир И. А. Глеб Богомолов. СПб.: П.Р.П., 2007. С. 14.

Портреты несуществовавших персонажей – творческая акция редкой смелости. Сочиненный герой, действующий в драматической, «сюжетной» картине, – не редкость в истории искусства: он рождается во взаимодействии с другими действующими лицами, неся в себе поступок и характер. Однако написанные Богомоловым лики – только лики, за ними –смутно – угадывается эпоха, но никак не событие. Даже не просто эпоха, а некое суммированное ощущение античной древности. И не розово-голубой банализированной красоты, но жестокого, пресыщенного кровью и знанием времени.

Застывшие в ледяном безмолвии лица несут в себе нечто от микеланжеловского «Давида», в котором современники видели

качество, определяемое едва ли переводимым словом «terribilità». От римских цезарей до византийских владык, до иконы,

видения и, наконец, даже к мерещемуся сквозь зеркала времен и намеков собственному воображаемому автопортрету — диапазон представлений поразительно велик. «Резкое расхождение прошлого и настоящего, — писал в 1930 году Хосе Ортега-и-Гассет, – характерный признак нашего времени, объясняющий тревогу в душе нашего современника.

Мы чувствуем, что вдруг оказались на земле в одиночестве, что мертвые умерли не в шутку, а по-настоящему, что они уже никак не могут по-мочь нам». Особый дар позволяет Глебу Богомолову протянуть тонкие, вибрирующие, но надежные нити от прошлого к настоящему и будущему, ощутить человека в непрерывном и нетленном времени, частью его. Как писал великий психолог Л. С. Выготский: «Искусство есть <…> способ уравновешивания человека с миром в самые критические и ответственные минуты жизни».

В этом смысле творчество Богомолова творит чудеса. 

Михаил Герман

«Давно, в детстве, в разгромленном войной Фёдоровском соборе (в Царском селе), среди битых кирпичей, мятых автоматных дисков и прочих русских и немецких остатков, мне попалась на глаза тельняшка - избитая дырками от пуль и в засохшей крови. Я вдруг понял - внутри неё был человек. Дыры как след трагедии и трагедий — это важная для меня тема».

Глеб Богомолов